Зависть. Как часто нам объясняли, что это плохое чувство. Втолковывали доходчиво и убедительно. Но иногда приходится встречаться с людьми, которые обладают талантами, свойствами души настолько удивительными, яркими, что просто радуешься общению, восторгаешься способностями и сам пытаешься быть лучше.

Священник отец Геннадий – настоятель храма Архистратига Михаила. Блистателен в проповедях. Чуток и терпелив при исповедях. Хрестоматийно – человек должен вырастить сына, построить дом.… У него двое взрослых сыновей. Строит. Храм. В посёлке тракторного завода. А это означает, что он и финансист, и архитектор, и снабженец, и прораб.

Поэт. Талантлив ли? Он одной фразой убедил, по крайней мере, меня в своём величии – «Счастье – скверная примета». Это не просто ритм и рифма… А как говорит, как владеет голосом…. Интервью с ним поначалу готовил для радио. Обязательная процедура — подчистить текст: убрать лишние слова, оговорки, нечёткости. С помощью специальных компьютерных программ это не сложно. Но впервые за почти десять лет еженедельных интервью абсолютно ничего изменять не потребовалось. Просто слушал и восторгался – безукоризненностью тона и пауз, чистотой слова, мысли, утверждения. Многогранен. Член Союза писателей России. Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств. Глубоко разбирается в музыке, отечественной и зарубежной. Способен украсить совершенно обыденное. Вот отзыв о всем хорошо известной песне (из того же интервью): «Эта песня о любви, которая никогда не может быть воплощена. Это тоска по такому мистическому чувству, с которым рождается и живёт каждый человек. И вот она (певица А – С.П.) так трепетно, так трогательно именно в состоянии несбыточной любви это передаёт».

Был боксёром. Этот вид спорта даёт миру не просто знаменитостей — он создаёт кумиров. И при всей популярности «панчеров», так называют обладателей страшных, нокаутирующих ударов, «мега-звёздами» чаще становятся «технари». Те, кто действо на ринге превращают в высшую математику тактики и техники. И, после победы такого боксёра, профессионалы восторженно говорят: «Умница. Обыграл головой». Геннадий Рязанцев на ринге был именно таким.

А зависть? Несравненная Фаина Раневская написала: « Книгу читала с восторгом, с восхищением и чувством чёрной зависти. Хотелось бы и мне так…». Так и жизнь отца Геннадия. Восторг, восхищение, зависть, побуждающая к добрым делам и – поздравления. 2 декабря ему исполняется 50 лет.

- Отец Геннадий, награды всегда приятны. Вам их вручали за успехи в различных сферах деятельности. Одна из последних наград – наперсный золотой крест. За что Вы его получили?

- Прежде всего, за церковное служение, за духовное кормление людей, за мою педагогическую деятельность – в Липецке есть православная гимназия, и я являюсь её руководителем более десяти лет. И вот за всё это вкупе владыка благословил меня наперсным крестом. Я очень рад этому.

- Вы были перспективным боксёром – кандидатом в мастера спорта. Что подвигло Вас столь резко изменить сферу деятельности?

- Любая профессия, занятие каким-либо видом спорта не могут исчерпывать человека. Человек существо гораздо более глубокое, нежели то, чем он занимается. Поэтому есть интимная сфера души, в ней есть глубина, эта глубина напрямую, как я понимаю, отзывается Богу, потому что Бог, когда творил человека, вложил в него сразу всё. И царство небесное тоже. А когда я занимался спортом… То было время молодости. Я занимался очень серьёзно, но в то же время был прихожанином Преображенской церкви. Я был оцерковлённым христианином, я исповедовался и причащался. Так что, всё шло своим чередом

- То есть, у Вас получилось, что вера в Бога и активный спорт дополняли друг друга?

- Я уверен, что спорт, бокс подготовили меня. Помогли мне быть сильным, закалили волю. Вы знаете, что спортсмены очень часто воздерживаются от пищи – подгоняют вес, и это научило меня поститься. И я очень рад, что приобрёл этот опыт, который позволил мне быть более мужественным, более стойким в этой жизни.

- Спорт сам по себе социально значимое явление, так же, как и религия. А вот Вы чувствуете, то, что Вы получили сейчас от тесного соприкосновения с христианством, раньше помогло бы добиться больших успехов в спорте?

- Конечно. Мне очень нравится, когда играют зарубежные команды, в футбол, например. И когда они выходят на игру, очень многие игроки крестятся. Вы знаете, Господь умножает силы. Наших сил в любой деятельности маловато, что бы добиться чего-либо серьёзного. А если мы будем призывать имя Божие, то Господь укрепит нас на этом поприще и умножит наши силы.

- На мой взгляд, христианство более мягкое и, следовательно, оно не столь значимо в мире современного очень жёсткого и, чего скрывать, часто жестокого спорта. Объясню, почему так думаю. Например, у буддистов есть монастыри, где обучают боевым искусствам. У мусульман существует газават – священная война с неверными. У христианства ничего подобного нет. Когда мать провожает сына на войну, она молвит – «С Богом. Спаси и сохрани». То есть от Бога всего лишь просится защита. Нет нападения у христианства. И поэтому, не кажется ли Вам, что христианство менее полезно для спорта, основой которого является агрессия.

- Если иметь в виду жёсткие виды спорта – бокс, борьба, то конечно. Здесь не следует просить благословения на то, чтобы побить соперника. Это на самом деле не по христиански. Лучше сказать – «Побеждай ты». Вот приоритет христианства. Но – зачем, например, я благословляю своих сыновей заниматься спортом. Они оба занимались боксом. Я хочу только одного – чтобы они научились управлять своей волей, дисциплинировали собственную жизнь, и чтобы они были по настоящему мужественными людьми. Другой вопрос. Может быть, потому я и ушёл в 19 лет из спорта, что стал убеждённым верующим христианином, и мне показалось – побеждать человека, конкретного человека, есть отсутствие любви и, в какой то степени, состоянием греха.

- Это и в духе даосизма – «Мудрый побеждает неохотно». Но сила, жёсткость должны присутствовать в жизни. В какой степени, и в какой форме?

- Добродетель, как говорит Феофан Затворник, должна охраняться разумом. Да, мы действительно, когда вступает в какой-то спор, разногласие, пытаемся духовными аргументами убедить человека. Если он совершает зло, говорим – не делай так, это не достойно человека. Если духовных аргументов не хватает, то человека нужно поставить на место, ведь детей то мы наказываем. Если мы не будем наказывать детей…. Нам Домострой говорит – Пока ты можешь положить ребёнка поперёк лавки, клади и воспитывай его, потому что в противном случае ты воспитаешь недостойного человека. Так вот, если заканчиваются духовные аргументы и человек не воспринимает их, тогда такого человека нужно остановить присутствием силы. Потому что человек от рождения, это ещё Библия говорит нам, склонен к злу. И если его, в какой то момент, не остановить, то зло будет распространяться, причём страдать от этого зла будут только невинные.

- Один из постулатов Закона Божьего конкретен – «Не убий». Вы же были достаточно подготовленным боксёром, чтобы в азарте схватки нанести непоправимое увечье своему сопернику. Не мешало ли вот это противоречие в серьёзном и жёстком бою, когда трудно дозировать свои усилия и желание победить, естественно, затмевает заботу о сопернике?

- Я всегда подходил к спорту, к боксу совершенно профессионально. Такого азарта, о котором вы говорите, или злобы в отношении к своему противнику никогда у меня не было. И я не думаю, что мог бы нанести такой сокрушительный удар, который мог бы привести к настоящей гибели. Я всегда контролировал себя. Я приведу такой пример. Вот вы знаете, в Прощёное воскресенье на Руси была такая мощная традиция: люди собирались и устраивали кулачные бои – кулачки. Причём они делали друг другу так больно, разбивали носы, лилась кровь. Так самое важное – драки совершались в Прощёное воскресенье. Это надо было так уязвить человека, так сделать ему больно, а потом улыбнуться и сказать – «Прости меня!». И он скажет – «И ты меня прости. И тебя Бог простит». И люди были светлы душой, не было гнева и зла не было.

- Очевидно и в христианстве, в Вашей нынешней работе у Вас есть стремление к самосовершенствованию…

- Без этого жизнь бессмысленна.

- В спорте мотивация понятна – слава, деньги. А что Вами движет в богослужении?

- Я сделаю маленькую поправку. Когда мы занимались спортом, у нас не было ни денег, ни стремления к славе. Мы, каким то странным образом совершенно искренне служили своей команде, служили своему Отечеству, если выступали за границей. Но у нас не было такого тщеславия, желания быть славным. Тем более, деньги. Мы никогда их не получали. Нам давали талоны на питание, всего лишь по 3 рубля 50 копеек и это надо было растянуть на весь день. А сейчас единственная слава христианина заключается лишь в том, чтобы достичь смирения. Вот святые люди, которые спасались в монастырях, или уходили в затвор, были подвижниками в пустыне. О них говорили другие: «Вы поглядите, как они живут! Они уже в ангельском чине, как будто у них нет тела, они совершенны!». А в этот же самый момент этот человек, этот святой говорил так: « Я самый грешнейший из всех людей. Когда я умру, положите меня под папертью церкви, чтобы люди шли и вытирали об меня ноги». Чем ближе человек к Богу, тем всё более и более он чувствует своё недостоинство и свою греховность. И наша задача в том, чтобы научиться быть смиренными, научиться быть кроткими, и исполниться жертвенной любви, подражать Христу.

- Представьте, Вам 15 лет. Вы что-нибудь изменили бы в своей жизни или выбрали бы ту же дорогу?

- Вы знаете, я считаю себя счастливым человеком. Я совершенно искренне это говорю, потому что в моём сердце всегда жила радость и никогда не оставляла меня. И тем более, когда я стал священником и служителем Престола Господня, эта радость во много приумножилась. Не знаю, может быть, я успешный человек, но я счастлив на самом деле.

- А в нынешней Вашей работе, службе бывают яркие впечатления?

- Когда я совершаю Божественную Литургию, стою у престола, то это служение, которое неисчерпаемо, это глубина, которая не может быть никем испытана. И вот всегда в реальности Божественной Литургии открываются такие глубины, которые наполняют тебя такой радостью, что это очень трудно передать. Недаром Божественная Литургия в храмах совершается две тысячи лет. Один советский писатель назвал церковную службу «сельской оперой». Если это сравнить со спектаклем, то любой спектакль служит, сколько сезонов – один, два, пять.… Это же общественное моление совершается две тысячи лет. И никогда невозможно понять тайну Божественной Литургии. А ещё встречи с людьми. Иногда придёшь уставший на исповедь и вдруг две-три души встретишь такие светлые, такие глубокие, такие чувствующие, такие тонкие, что войдёшь в алтарь после исповеди и скажешь своему собрату: «Боже мой, какую я встретил сегодня ангельскую душу!». И наполняется душа радостью.